Памяти поэта. Вариант
В Петербурге мы сойдемся снова...
(О. Мандельштам)
И вновь ты в городе обетованном,
Что стал лишь копией, скелетом, планом.
Адмиралтейство вьюгой, как туманом,
Заволокло, и даль тускла, плоска.
Щелчок — проснется лампочка электро,
Родится тень из ледяного спектра,
А дальше, за Измайловским проспектом,
Ржавеет паровозная тоска.
Пальто и шляпа не новей трамвая,
Бумажкою играет мостовая,
И темноту вокзала заливает
Такой мороз, как будто прошлый век.
В веках десятилетья растворятся,
И города, как тучи, испарятся,
И словно дар, движенья повторятся,
Но вряд ли повторится человек.
Совпавший с монотонным снежным ритмом,
Объятый северным недвижным Римом,
Он так и уплывет неповторимым
Так и уйдет в бездонное окно.
Его взыскует логово волчицы,
Ему тюрьма, барак и психбольница,
И черный Петербург встает и длится,
Тот, о котором сказано давно.
Не повторить гармонии и лада,
Не повторить горения и чада
В горниле времени, да и не надо,
Ведь есть другой, вневременной очаг:
Там оптика судьбу определяет,
Событие к событью приставляет
И совпадений пленку проявляет
У вечности в скрестившихся лучах.
Не отраженье — перебой, апостроф, —
Из пены речи вылупится остров,
Заветной суши узкая полоска,
Ненайденного рая младший брат.
И пара голубей, ныряя в тучи,
Над палубой рисует круг летучий
И медлит сесть на некий холм цветущий,
В нем распознать не смея Арарат.
Покинь причал. Плывем. Пора настала.
Иссякнет ложь и раскрошатся скалы,
И лишь искусству одному пристало
Сквозь тьму ночей свидетелем смотреть.
Трава пронзает снежные покровы,
И устья рек к морям припасть готовы,
И легкое, бессмысленное слово
Возможно, не бессмысленней, чем смерть.
(Т. Венцлова)